Эрнст Теодор Амадей Гофман. Щелкунчик и Мышиный Король.
КУКОЛЬНОЕ ЦАРСТВО
Я думаю, дети, всякий из вас, ни минуты не колеблясь, последовал бы за
честным, добрым Щелкунчиком, у которого не могло быть ничего дурного на
уме. А уж Мари и подавно, - ведь она знала, что вправе рассчитывать на
величайшую благодарность со стороны Щелкунчика, и была убеждена, что он
сдержит слово и покажет ей много диковинок. Вот потому она и сказала:
- Я пойду с вами, господин Дроссельмейер, но только недалеко и
ненадолго, так как я совсем еще не выспалась.
- Тогда, - ответил Щелкунчик, - я выберу кратчайшую, хотя и не совсем
удобную дорогу.
Он пошел вперед. Мари - за ним. Остановились они в передней, у старого
огромного платяного шкафа. Мари с удивлением заметила, что дверцы, обычно
запертые на замок, распахнуты; ей хорошо было видно отцовскую дорожную
лисью шубу, которая висела у самой дверцы. Щелкунчик очень ловко
вскарабкался по выступу шкафа и резьбе и схватил большую кисть,
болтавшуюся на толстом шнуре сзади па шубе. Он изо всей силы дернул кисть,
и тотчас из рукава шубы спустилась изящная лосенка кедрового дерева.
- Не угодно ли вам подняться, драгоценнейшая мадемуазель Мари? -
спросил Щелкунчик.
Мари так и сделала. И не Успела она подняться через рукав, не успела
выглянуть иа-за воротника, как ей навстречу засиял ослепительный свет, и
она очутилась на прекрасном благоуханном лугу, который весь искрился,
словно блестящими драгоценными камнями.
- Мы на Леденцовом лугу, - сказал Щелкунчик. - А сейчас пройдем в те
ворота.
Только теперь, подняв глаза, заметила Мари красивые ворота,
возвышавшиеся в нескольких шагах от нее посреди луга; казалось, что они
сложены из белого и коричневого, испещренного крапинками мрамора. Когда же
Мари подошла поближе, она увидела, что это не мрамор, а миндаль в сахаре и
изюм, почему и ворота, под которыми они прошли, назывались, по уверению
Щелкунчика, Миндально-Изюмными воротами. Простой народ весьма неучтиво
называл их воротами обжор-студентов. На боковой галерее этих ворот,
по-видимому сделанной из ячменного сахара, шесть обезьянок в красных
куртках составили замечательный военный оркестр, который играл так хорошо,
что Мари, сама того не замечая, шла все дальше и дальше по мраморным
плитам, прекрасно сделанным из сахара, сваренного с пряностями.
Вскоре ее овеяли сладостные ароматы, которые струились из чудесной
рощицы, раскинувшейся по обеим сторонам. Темная листва блестела и
искрилась так ярко, что ясно видны были золотые и серебряные плоды,
висевшие на разноцветных стеблях, и банты,: и букеты цветов, украшавшие
стволы и ветви, словно веселых жениха и невесту и свадебных гостей. При
каждом дуновении зефира, напоенного благоуханием апельсинов, в ветвях и
листве подымался шелест, а золотая мишура хрустела и трещала, словно
ликующая музыка, которая увлекала сверкающие огоньки, и они плясали и
прыгали.
- Ах, как здесь чудесно! - воскликнула восхищенная Мари.
- Мы в Рождественском лесу, любезная мадемуазель, - сказал Щелкунчик.
- Ах, как бы мне хотелось побыть здесь! Тут так чудесно! - снова
воскликнула Мари.
Щелкунчик ударил в ладоши, и тотчас же явились крошечные пастухи и
пастушки, охотники и охотницы, такие нежные и белые, что можно было
подумать, будто они из чистого сахара. Хотя они и гуляли по лесу, Мари их
раньше почему-то не заметила. Они принесли чудо какое хорошенькое золотое
кресло, положили на него белую подушку из пастилы и очень любезно
пригласили Мари сесть. И сейчас же пастухи и пастушки исполнили прелестный
балет, а охотники тем временем весьма искусно трубили в рога. Затем все
скрылись в кустарнике.
- Простите, дорогая мадемуазель Штальбаум, - сказал Щелкунчик, -
простите за такие жалкие танцы. Но это танцоры из нашего кукольного балета
- они только и знают, что повторять одно и то же, а то, что) охотники так
сонно и лениво трубили в трубы, тоже имеет свои причины. Бонбоньерки на
елках хотя и висят у них перед самым носом, но слишком высоко. А теперь не
угодно ли вам пожаловать дальше?
- Да что вы, балет был просто прелесть какой и мне очень понравился! -
сказала Мари, вставая и следуя за Щелкунчиком.
Они шли вдоль ручья, бегущего с нежным журчаньем и лепетом и
наполнявшего своим чудным благоуханием весь лес.
- Это Апельсинный ручей, - ответил Щелкунчик на расспросы Мари, - по,
если не считать его прекрасного аромата, он не может сравниться ни по
величине, ни по красоте с Лимонадной рекой, которая, подобно ему,
вливается в озеро Миндального молока.
И в самом деле, вскоре Мари услыхала более громкий плеск и журчанье и
увидела широкий лимонадный поток, который катил свои гордые светло-желтые
волны среди сверкающих, как изумруды, кустов. Необыкновенно бодрящей
прохладой, услаждающей грудь и сердце, веяло от прекрасных вод. Неподалеку
медленно текла темно-желтая река, распространявшая необычайно сладкое
благоухание, а на берегу сидели красивые детки, которые удили маленьких
толстых рыбок и тут же поедали их. Подойдя ближе, Мари заметила, что рыбки
были похожи на ломбардские орехи. Немножко подальше на берегу раскинулась
очаровательная деревушка. Дома, церковь, дом пастора, амбары были
темно-коричневые с золотыми кровлями; а многие стены были расписаны так
пестро, словно на них налепили миндалины и лимонные цукаты.
- Это село Пряничное, - сказал Щелкунчик, - расположенное на берегу
Медовой реки. Народ в нем живет красивый, но очень сердитый, так как все
там страдают зубной болью. Лучше мы туда не пойдем.
В то же мгновение Мари заметила красивый городок, в котором все дома
сплошь были пестрые и прозрачные. Щелкунчик направился прямо туда, и вот
Мари услышала беспорядочный веселый гомон и увидела тысячу хорошеньких
человечков, которые разбирали и разгружали доверху нагруженные телеги,
теснившиеся на базаре. А то, что они доставали, напоминало пестрые
разноцветные бумажки и плитки шоколада.
- Мы в Конфетенхаузене, - сказал Щелкунчик, - сейчас как раз прибыли
посланцы из Бумажного королевства и от шоколадного короля. Не так давно
бедным конфетенхаузенцам угрожала армия комариного адмирала; поэтому они
покрывают свои дома дарами Бумажного государства и возводят укрепления из
прочных плит, присланных шоколадным королем. Но, бесценная мадемуазель
Штальбаум, мы не можем посетить все городки и деревушки страны - в
столицу, в столицу!
Щелкунчик заторопился дальше, а Мари, сгорая от нетерпения, не
отставала от него. Вскоре повеяло дивным благоуханием роз, и все словно
озарилось нежно мерцающим розовым сиянием. Мари заметила, что это был
отблеск розово-алых вод, со сладостно-мелодичным звуком плескавшихся и
журчавших у ее ног. Волны все прибывали и прибывали и наконец превратились
в большое прекрасное озеро, по которому плавали чудесные серебристо-белые
лебеди с золотыми ленточками на шее и пели прекрасные песни, а
бриллиантовые рыбки, словно в веселой пляске, ныряли и кувыркались в
розовых волнах.
- Ах, - в восторге воскликнула Мари, - да ведь это же то самое озеро,
что как-то пообещал мне сделать крестный! А я - та самая девочка, что
должна была забавляться с миленькими лебедями.
Щелкунчик улыбнулся так насмешливо, как еще ни разу не улыбался, а
потом сказал:
- Дяде никогда не смастерить ничего подобного. Скорее вы, милая
мадемуазель Штальбаум... Но стоит ли над этим раздумывать! Лучше
переправимся по Розовому озеру на ту сторону, в столицу.
