Эрнст Теодор Амадей Гофман. Щелкунчик и Мышиный Король.
БИТВА
- Барабанщик, мой верный вассал, бей общее наступление! - громко
скомандовал Щелкунчик.
И тотчас же барабанщик начал выбивать дробь искуснейшим манером, так
что стеклянные дверцы шкафа задрожали и задребезжали. А в шкафу что-то
загремело и затрещало, и Мари увидела, как разом открылись все коробки, в
которых были расквартированы войска Фрица, и солдаты выпрыгнули из них
прямо на нижнюю полку и там выстроились блестящими рядами. Щелкунчик бегал
вдоль рядов, воодушевляя войска своими речами.
- Где эти негодяи трубачи? Почему они не трубят? - закричал в сердцах
Щелкунчик. Затем он быстро повернулся к слегка побледневшему Панталоне, у
которого сильно трясся длинный подбородок, и торжественно произнес: -
Генерал, мне известны ваши доблесть и опытность. Все дело в быстрой оценке
положения и использовании момента. Вверяю вам командование всей кавалерией
и артиллерией. Коня вам не требуется -- у вас очень длинные ноги, так что
вы отлично поскачете и на своих па двоих. Исполняйте свой долг!
Панталоне тотчас всунул в рот длинные сухие пальцы и свистнул так
пронзительно, будто звонко запели сто дудок враз. В шкафу послышалось
ржанье и топот, и - гляди-ка! - кирасиры и драгуны Фрица, а впереди всех -
новые, блестящие гусары, выступили в поход и вскоре очутились внизу, на
полу. И вот полки один за другим промаршировали перед Щелкунчиком с
развевающимися знаменами и с барабанным боем и выстроились широкими рядами
поперек всей комнаты. Все пушки Фрица, сопровождаемые пушкарями, с
грохотом выехали вперед и пошли бухать: бум-бум!.. И Мари увидела, как в
густые полчища мышей полетело Драже, напудрив их добела сахаром, отчего
они очень сконфузились. Но больше всего вреда нанесла мышам тяжелая
батарея, въехавшая на мамину скамеечку для ног и - бум-бум! - непрерывно
обстреливавшая неприятеля круглыми пряничками, от которых полегло немало
мышей.
Однако мыши все наступали и даже захватили несколько пушек; но тут
поднялся шум и грохот - трр-трр! - и из-за дыма и пыли Мари с трудом могла
разобрать, что происходит. Одно было ясно: обе армии бились с большим
ожесточением, и победа переходила то на ту, то на другую сторону. Мыши
вводили в бой все свежие и свежие силы, и серебряные пилюльки, которые они
бросали весьма искусно, долетали уже до самого шкафа. Клерхен и Трудхен
метались по полке и в отчаянии ломали ручки.
- Неужели я умру во цвете лет, неужели умру я, такая красивая кукла! -
вопила Клерхен.
- Не для того же я так хорошо сохранилась, чтобы погибнуть здесь, в
четырех стенах! - причитала Трудхен.
Потом они упали друг другу в объятия и так громко разревелись, что их
не мог заглушить даже бешеный грохот битвы.
Вы и понятия не имеете, дорогие мои слушатели, что здесь творилось. Раз
за разом бухали пушки: прр-прр!.. Др-др!.. Трах-тарарах-трах-тарарах!..
Бум-бурум-бум-бурум-бум!.. И тут же пищали и визжали мышиный король и
мыши, а потом снова раздавался грозный и могучий голос Щелкунчика,
командовавшего сражением. И было видно, как сам он обходит под огнем свои
батальоны.
Панталоне провел несколько чрезвычайно доблестных кавалерийских атак и
покрыл себя славой. Но мышиная артиллерия засыпала гусар Фрица
отвратительными, зловонными ядрами, которые оставляли на их красных
мундирах ужасные пятна, почему гусары и не рвались вперед. Панталоне
скомандовал им "палево кругом" и, воодушевившись ролью полководца, сам
повернул налево, а за ним последовали кирасиры и драгуны, и вся кавалерия
отправилась восвояси. Теперь положение батареи, занявшей позицию на
скамеечке для ног, стало угрожаемым; не пришлось долго ждать, как
нахлынули полчища противных мышей и бросились в атаку столь яростно, что
перевернули скамеечку вместе с пушками и пушкарями. Щелкунчик,
по-видимому, был очень озадачен и скомандовал отступление на правом
фланге. Ты знаешь, о мой многоопытный в ратном деле слушатель Фриц, что
подобный маневр означает чуть ли не то же самое, что бегство с поля брани,
и ты вместе со мной уже сокрушаешься о неудаче, которая должна была
постигнуть армию маленького любимца Мари - Щелкунчика. Но отврати свой
взор от этой напасти и взгляни на левый фланг Щелкунчиковой армии, где все
обстоит вполне благополучно и полководец и армия еще полны надежды. В пылу
битвы из-под комода тихонечко выступили отряды мышиной кавалерии и с
отвратительным писком яростно набросились на левый фланг Щелкунчиковой
армии; но какое сопротивление встретили они! Медленно, насколько позволяла
неровная местность, ибо надо было перебраться через край шкафа, выступил и
построился в каре корпус куколок с сюрпризами под предводительством двух
китайских императоров. Эти бравые, очень пестрые и нарядные великолепные
полки, составленные из садовников, тирольцев, тунгусов, парикмахеров,
арлекинов, купидонов, львов, тигров, мартышек и обезьян, сражались с
хладнокровием, отвагой и выдержкой. С мужеством, достойным спартанцев,
вырвал бы этот отборный батальон победу из рук врага, если бы некий бравый
вражеский ротмистр не прорвался с безумной отвагой к одному из китайских
императоров и не откусил ему голову, а тот при падении не задавил двух
тунгусов и мартышку. Вследствие этого образовалась брешь, куда и
устремился враг; и вскоре весь батальон был перегрызен. Но мало выгоды
извлек неприятель из этого злодеяния. Как только кровожадный солдат
мышиной кавалерии перегрызал пополам одного из своих отважных противников,
прямо в горло ему попадала печатная бумажка, от чего он умирал на месте.
Но помогло ли это Щелкунчиковой армии, которая, раз начав отступление,
отступала все дальше и дальше и несла все больше потерь, так что вскоре
только кучка смельчаков с злосчастным Щелкунчиком во главе еще держалась у
самого шкафа? "Резервы, сюда! Панталоне, Скарамуш, барабанщик, где вы?" -
взывал Щелкунчик, рассчитывавший на прибытие свежих сил, которые должны
были выступить из стеклянного шкафа. Правда, оттуда прибыло несколько
коричневых человечков из Торна, с золотыми лицами и в золотых шлемах и
шляпах; но они дрались так неумело, что ни разу не попали во врага и,
вероятно, сбили бы с головы шапочку своему полководцу Щелкунчику.
Неприятельские егеря вскоре отгрызли им ноги, так что они попадали и при
этом передавили многих соратников Щелкунчика. Теперь Щелкунчик, со всех
сторон теснимый врагом, находился в большой опасности. Он хотел было
перепрыгнуть через край шкафа, но ноги у него были слишком коротки.
Клерхен и Трудхен лежали в обмороке - помочь ему они не могли. Гусары и
драгуны резво скакали мимо него прямо в шкаф. Тогда он в предельном
отчаянии громко воскликнул:
- Коня, коня! Полцарства за коня!
В этот миг два вражеских стрелка вцепились в его деревянный плащ, и
мышиный король подскочил к Щелкунчику, испуская победный писк из всех
своих семи глоток.
Мари больше не владела собой.
- О мой бедный Щелкунчик! - воскликнула она, рыдая, и, не отдавая себе
отчета в том, что делает, сняла с левой ноги туфельку и изо всей силы
швырнула ею в самую гущу мышей, прямо в их короля.
В тот же миг все словно прахом рассыпалось, а Мари почувствовала боль в
левом локте, еще более жгучую, чем раньше, и без чувств повалилась на пол.
